Виталий Пуханов (р. 1966) – поэт. Окончил Литературный институт имени А.М. Горького. Работал редактором отдела прозы журнала «Октябрь» и ответственным секретарём литературной премии «Дебют». Автор поэтических сборников «Деревянный сад» (1995), «Плоды смоковницы» (2003) и «Школа Милосердия» (2014).
***
Ты помнишь, Алёша, что сделали с теми, кто не принял поэзию Аркадия Драгомощенко?
Эти люди исчезали в ночи,
Не выходили утром на работу.
От них отказались дети, жены разводились с ними заочно.
Некоторых спустя годы встречали на вокзалах и рынках,
Они не помнили своих имён, улыбались беззубыми ртами.
Не слишком ли большую цену заплатили они, Алёша?
Нет, ответишь ты, освобождение человека не имеет цены,
Счастье человека не имеет цены.
Их жертвы не напрасны, ответишь ты.
В России не понимают по-хорошему,
Темный косный народ здесь все ещё проживает.
***
Коммуналка – старый дом с мышами.
Главное – друг другу не мешать!
Не скандалить, как бы ни пищали,
В темноте не раздавить мышат.
В кухню пробираться осторожно,
Не точить на грызунов ножи.
В старом доме жить с мышами можно,
А с людьми, товарищ, не прожить.
***
Во рту работает язык.
Движения точны и грубы.
В кровь разбивается о зубы,
Спускает лужу под кадык.
Жаль с языком я не знаком
И не владею языком.
Во рту работает язык.
И я бы тоже поработал,
Но я работать не привык.
Везде работает таджик,
Язык работает таджиком,
Ему в оплату хлеб с аджикой.
Во рту работает язык.
Туда-сюда таскает камни.
Окликнешь: как дела, старик?
А он ответит: не мешай мне!
Прикусит сам себя язык,
Споткнется, перейдет на крик.
Какие там творятся тайны?
Я вмешиваться не привык.
***
Не продаётся вдохновенье, но можно рукопись продать.
Окно возможностей закрылось и рукопись продать нельзя.
Не продаются ум и совесть,
Любовь и дружба, высший суд.
Окно возможностей открылось, все продаётся, покупай.
Окно возможностей, бывает, закрыто год и десять лет,
Но никогда, поверь, не дольше.
Терпи, надейся, тупо жди.
***
Папа ловил и ел воробьев,
Скор на расправу и строг.
Нет, воробьев он не ел живьём,
А выпекал пирог.
Вместо жаворонков воробьи,
Но мы, чай, не короли.
«Чирик-чик-чик» – слышу часто в крови.
И прочь лечу от земли.
***
Впервые присутствуя на заседании литературного клуба в Оренбурге,
Следует представиться, сказать, что пишешь недавно,
Прочитать что-нибудь из Пригова.
С благодарностью выслушать замечания,
И на следующий раз прочесть, не скрывая волнения, что-нибудь еще.
Год за годом строгие мэтры будут делать все меньше замечаний,
А может, и похвалят однажды.
И когда одного из них случайно спросят в столице:
«Вы знаете Пригова?»
Мэтр ответит: «Конечно! Он наш, оренбургский, очень талантливый парень!»
***
Неделя каша на обед
И мучает бронхит.
А он не жалуется, нет,
За все благодарит.
Вот в дом пришли и мышь, и моль,
И рыжий таракан.
А он благодарит за боль,
Упрямый старикан.
Давно все бросили его,
Оставили легко.
И он смеется: «го-го-го!»
Хохочет: «хо-хо-хо!»
***
В детском доме живут грустные вампирчики.
Утром им наливают в миску порцию свиной крови
Холодной и невкусной.
Они смотрят в сумрак за окном
На счастливых домашних вампирчиков.
Ночью мамы и папы возьмут их на охоту.
А сироты останутся лежать в холодных кроватках
Без сна до утра.
***
Для юноши пятидесяти лет
Нет в мире откровений и загадок.
Он по погоде чопорно одет,
С ним книжка без пометок и закладок.
Он книжку сотню раз перелистал,
Туда-обратно, все же модный автор!
В ручном режиме действовать устал,
Живет в режиме авто.
Он off страшится, держится за on,
Спешит в кафе припасть к розетке.
Таких неповторимых миллион
Я лично знаю, познакомлю, детка.
***
Фёдор Михайлович каждый день публикует в фейсбуке
Свежие страницы «Подростка».
Отписались восемьсот человек с начала года,
Добавились четыреста тридцать.
Фёдору Михайловичу дали кличку «Достоевский»,
Потому что он всех достал, но многим это понравилось.
«Не сдавайся, Фёдор Михайлович!»,
Пишут ему в комментариях зайчик и ёжик,
Портрет Ганнибала Лектера и гаечный ключ на восемнадцать.
«Спасибо, друзья!» – отвечает растроганный автор
И пишет ещё.
